События последующих дней прошли как в тумане. Маргарита смутно помнила суету подготовки похорон, всем распоряжался Гривин, вал соболезнований, скорбные лица, завешанные зеркала, зареванную прислугу. Вышколенный приказчик из похоронного бюро Шумилова, что на Владимирском. «По первому разряду, как прикажете… Конечно, такой солидный клиент, коммерции советник, почетный гражданин… Царство ему небесное… Колесница с балдахином-часовней, шестерка лошадей с султанами, ветки еловые, факельщики, читальщики, объявления в газетах… Итого 930 рубликов серебром…» Отпевание в церкви. Прозоров в массивном дубовом гробу со странным спокойным выражением лица. На нем фрак, который он надевал только на свадьбу, на лбу венчик – «Святый Боже». Глядя на священника, отпевающего покойника, она вдруг снова вспомнила себя и мужа во время венчания, а потом их медовый месяц в Италии, свое постижение тайн любви, там, в римском отеле. Сердце вдовы заколотилось, она опять почувствовала восторг и стыд одновременно. Совсем неподходящие воспоминания нахлынули мощным потоком. Вот Маргарита вместе с мужем катаются на «вейках» в Масленицу. Неразговорчивый возница-финн меланхолично погоняет крепкую рослую лошадку с мохнатыми ногами. Коляска и упряжь разукрашены лентами, цветами и колокольчиками. Платон Петрович рассказывает жене что-то веселое, сам же громко хохочет и крепко-крепко целует в губы свою Маргошеньку…

Стоящие в храме со страхом увидели, как сквозь траурную вдовью вуаль улыбка озарила лицо женщины.

– Умом тронулась от горя! – шептали одни.

– Радуется, что избавилась от старого мужа, теперь все деньги ее, – шипели другие.

Варвару тоже привезли в церковь, но на нее страшно было смотреть. Она даже не сидела, а лежала в кресле, убитая горем.

А потом эта страшная яма, ужасный запах свежевырытой могилы, дробный звук падающих на крышку гроба комьев земли. Затем пустота и мрак в душе, угрызения совести, по сравнению с которыми муки ада просто детские развлечения!

Почему-то полиция в доме, опять этот гадкий следователь, нелепые рассуждения об отравлении Прозорова. Марго была так поглощена своими переживаниями, что совсем не понимала, что происходит. Поэтому она с изумлением и страхом вдруг обнаружила себя, сидящей в полиции перед Сердюковым, который, внимательно глядя ей в глаза, повторял:

– Так вы отказываетесь объяснить, какое вещество подсыпали в чашки своей падчерицы и своего мужа? А все улики подтверждают это, я вынужден, как это ни прискорбно, препроводить вас в камеру, где вы, пребывая в одиночестве, сможете обдумать ваши дальнейшие действия.

Маргарита, не веря своим ушам, остолбенело уставилась на полицейского.

– Но я никого не убивала! Я не убивала Платона Петровича, к чему мне! Я любила и уважала его!

– Вы любили его? И даже уважали? – насмешливо произнес Сердюков. – Вероятно, рога – главный признак взаимной любви! Полиция, вы уж нас извините, порылась в ваших письмах, оставленных на Васильевском острове. Весьма пылкие чувства соединяли вас, но только не с мужем, а с господином… Гривиным! Но вы скажете, что сие случилось до замужества! Однако нами была допрошена ваша горничная Анастасия, которая чрезвычайно подробно рассказала следствию о ваших нынешних связях с мужем вашей падчерицы! И заметьте, весьма красочно описала!

Гадкая улыбочка не сходила с его желтоватого вытянутого лица.

– А еще к этому стоит присовокупить странное сходство господина Гривина с мальчиком вашим Николаем! – продолжал довольный Сердюков, видя, что жертва его совершенно подавлена и не в силах сопротивляться.

– К чему все это? – беспомощно прошептала Марго. – Разве это имеет отношение к смерти Платона Петровича? Да, я не безгрешна перед ним, но я скорее на себя руки бы наложила, чем покусилась на его жизнь! Да и зачем мне? – Она неловко развела руками.

– Я полагаю, что вы, а может быть, и Гривин вместе с вами, составили хитроумный план, чтобы завладеть всем громадным наследством. Вы задумали поначалу извести Варвару Платоновну, подсыпав ей нечто в чашку с кофе. И тут происходит осечка. Жертва не погибла, а только покалечилась. Но это не останавливает вас. Гривин держит под контролем несчастную калеку, изобразив любовь и связав узами брака. Вы же прельщаете своими пышными формами, – Сердюков не отказал себе в удовольствии скользнуть взглядом рыбьих глаз по высокой груди собеседницы, – прельщаете стареющего Прозорова, ловко обводите вокруг пальца, внушаете ему, что Коля его сын, получаете право на большую часть наследства. Однако вы боитесь разоблачения и убиваете мужа тем же способом, что и пытались извести падчерицу. Вот так я вижу картину в целом. Так не желаете ли прояснить относительно яду?

– Отчего бы вам, господин Сердюков, не писать криминальных романов? – устало произнесла вдова. – Впрочем, я действительно хотела смерти Варвары. Да, я признаю, что безумно любила Гривина и хотела воспротивиться их свадьбе. Я действительно насыпала ей в чашку заговоренную соль. Мне дал ее наш домашний сумасшедший, мнящий себя колдуном. Я была в таком отчаянии, что ухватилась бы за любую возможность. Она и впрямь упала. Может, это совпадение. Может, колдовство, я не знаю до сих пор. Только я никогда не метила захватить наследство. Да и Митя тут ни при чем. Он долго не знал про соль ничего.

– Вы думаете, следствие поверит россказням о колдовстве?

– Думайте, что хотите, но только я не убивала мужа и не плела заговора. Да, я неверная жена, но не убийца! – со слезами простонала несчастная.

– Госпожа Прозорова, медицинское освидетельствование, проведенное доктором Литвиненко, убедительно доказало, что ваш муж был отравлен. И судя по всему, не заговоренной солью. Чай несли вы. Гривина в тот момент в доме не было, он прибыл чуть позже. Поэтому именно вы обвиняетесь в убийстве вашего супруга. И чтобы вы не вздумали еще разочек поколдовать, я решил заключить вас под стражу до суда. Желаете что-либо добавить?

Сердюков видел, что арестованная силится что-то вспомнить. Маргарита и впрямь пыталась восстановить в памяти тот страшный день. Шорох в коридоре!

– Мне кажется, – наконец произнесла она, – что в коридоре кто-то был. – И она рассказала следователю о том, как несла чашки.

Сердюков выслушал и отнесся к рассказу так же скептически, как и к известию о заговоренной соли. После этого он вызвал конвой, и Маргариту препроводили в камеру. Она не кричала и не сопротивлялась, она покорилась злой судьбе, которую ей не удалось переиграть. Именно в этом узком темном грязном помещении на железной кровати и сидела теперь бедная запутавшаяся грешница, а перед мысленным взором стремительно пролетали картины недавнего прошлого.

Арест мачехи поверг Варвару в смятение. Она жаждала и боялась такого развития событий. Дом на Казанской погрузился в страх и уныние. Прислуга шепталась по углам. Бульварные газеты с удовольствием полоскали историю об убийстве старого мужа и борьбе за наследство между мачехой и падчерицей. Начатое уголовное дело впрямую отразилось на коммерческой стороне жизни семьи. Партнеры предпочли свернуть деловые отношения с наследниками, подозреваемыми в убийстве. Доходы резко сократились.